Весьма вероятно, что настоящая работа не была бы написана, если бы
ее автор со странным чувством неловкости не ощутил в конце
1940-го — начале 1941 года потребность или страсть к безудержному
и необъяснимому приобретению товаров, в ту пору далеких от дефицита:
хозяйственного мыла, спичек, простых карандашей, касторового
масла и... рыбьего жира.
Странный набор для шестнадцатилетнего мальчишки, увлекавшегося
радиолюбительством и постоянно ощущавшего голод, ибо длительная
болезнь отца, умершего 7 ноября 1940 года, истощила все ресурсы
семьи, перебивавшейся на скромную зарплату матери и более чем
скромную пенсию отца.
Не имея, как все мальчишки, источников дохода, я бродил по всякого
рода «злачным местам», собирая бутылки, старые калоши, черный
и цветной металл. Сдавая собранное в палатки вторсырья, я получал
необходимые оборотные средства и скупал вышеназванное.
Подобная деятельность плохо вписывалась в рамки малометражного
коммунального быта и скоро перестала быть секретом для моих родственников
— бабушки, матери и брата. Не могу сказать, что мое увлечение
было благосклонно принято в семье, стесненной как материально,
так и территориально. Представьте себе фанерные ящики, в которых
покоились сотни пачек спичек, кусков стирального мыла,
десятки коробок карандашей (по 250 штук в каждой), рыбий жир и
касторовое масло, сливаемое мною из пузырьков в большие бутылки,
и т. п. Оглядываясь в прошлое, я удивляюсь долготерпению бабушки,
матери и брата, продолжавших жить в столь пожароопасной и душистой
комнате.
Позже, во время войны, мой интуитивно сформировавшийся склад
не без пользы был реализован на благо семьи.
Происходившее тогда ныне я не могу связать ни с чем другим, кроме
подсознательной информированности в том, что предметы странной
для мальчишки страсти вдруг, подобно акциям, резко возрастут в цене
и помогут пережить тяжкие годы войны.
Прошли десятилетия, и странности моего поведения тех лет стали
забываться. Сегодня, пожалуй, не осталось в живых свидетелей моей
патологической страсти.
Он
тут.