Комментарии излишни
|
-19-
Медики появились на заднем дворе две минуты спустя. Ничего лишнего сказано не было: кто-то даже заметил, что всё правильно – пусть и ускользнувшая из отделения реанимации, но умирающая, Ида, конечно же, пошла ВНИЗ, поскольку идти ВВЕРХ у нее не хватило бы сил. Смерть констатировала Юля Потапкина; двое санитаров положили Иду на носилки и понесли в морг.
Сотченский подбросил до метро странно притихшую Агнешку. Даже боковым зрением он видел, что девушка пребывает в недоумении. Пожалуй, Сотченский был бы не прочь дать ей кое-какие разъяснения, но Агнешка ни о чем не спрашивала. Она тоже понимала, что короткометражная драма в клинике имела подоплеку отнюдь не медицинскую, и случай этот не войдет в учебники. Безусловно, Сотченский предаст события огласке, но вряд ли кто-то подтвердит такую публикацию. Ни завотделением, ни Юлька на это не пойдут. Агнешка поигрывала плюшевым пандой, но ее мысли были одинаково далеки и от панды, и от «Форда», в котором она ехала.
Они попрощались возле станции, и Сотченский поехал дальше. Домой. Из головы у него не выходили слова Иды, сказанные в тот момент, когда ей просто полагалось замолчать – даже по тем законам, которые посмертно возобновили ее дееспособность. Ведь мама учила: если рядом кто-то упал – перешагни и двигайся дальше. Мама была мудрой женщиной.
«Сегодня будешь говорить правду, и те, кто тебе дорог, отвернутся от тебя, а иные спустятся в ад, чтобы кричать в своих могилах».
По крайней мере, она не пророчила смерть ему самому. Не ему ж в ад спускаться. Но какую дьявольщину заключало в себе последнее проклятие Иды Святозаровой?! Что значит «кричат в своих могилах»?! Как Борис Феоктистов, что лыбился даже из гроба?
Дома Сотченского дожидалась Лера, а в душе его назревала катастрофа. Лера. Экзотически-красивая девушка с повадками домашней кошки. Нежная и привязчивая до отвращения Лерочка. Не нужная ему Лера. Алиса, должно быть, уже в Питере со своим… не важно, с кем. Она – с ним, вот и всё. «Предатель», - сказал себе Игорь. Как бы то ни было, он предал Алису тем, что дал ей развод. Ему следовало вывернуться наизнанку, но убедить ее, что она совершает глупость. И не слушать тестя, который сам готов вывернуться мясом наружу, лишь бы доченька обрела видимость счастья. В какую бы «Страну Чудес» ни попала Алиса…
«…ей там плохо», - подвел он итоги.
Но самое плохое заключалось в нем самом.
Сотченского не тянуло к Алисе, и уж совершенно точно не тянуло к Лере.
Он тосковал по совсем другой женщине. Хотел к ней, хотел обнять ее, прижать к себе и согреть. Согреть. Согреть.
Да только той женщины с красивым, как у королевы, именем, давно уже не было. Не согреешь.
***
Лера встретила его в новой кофточке и короткой юбке несколько другого фасона. Всё как обычно у Леры – рукава длинные, юбка – короткая. Сотченский как-то еще не связал ее экзотический стиль и очевидную мысль: Лера вынуждена скрывать внешние изъяны. Он только подметил про себя, что она, должно быть, съездила домой переодеться, вещей ведь у нее с собой не было. Живет она не близко, стало быть, брала такси. Ну и ладно. Ему какое дело, на что «помощница» тратит свою зарплату?
- Как съездил?
- Устал дико, - вздохнул Игорь, стаскивая с себя пиджак. – И голова разболелась.
- Видок у тебя тот еще, - согласно кивнула Лера. – Ну удачно хоть?
- Не особо… Святозарову застал уже мертвой. У нее видок почище моего был, но не жаловалась.
- Шуточки всё… Ладно, проходи уже, кушать будешь?
- Да, не откажусь. И от таблетки анальгина тоже. Посмотри на кухне, в аптечке.
- Солнышко, ну зачем тебе эти таблетки? – простодушно спросила Лера. – Сердце еще сажать… Я купила бутылочку вина, выпьешь пару бокальчиков, давление нормализуется. Не против?
- Ну хоть так, - Сотченский неуклюже уселся на диван. Верхний позвонок уперся прямо в мозг – иллюзия, конечно, но малоприятная. С подсечками пора завязывать.
- Солнышко, придвинь столик к дивану, - сказала Лера, входя в комнату с подносом. – А то у меня руки заняты.
Родив в уме парочку сочных эпитетов, Игорь потянулся за журнальным столиком. Как на зло, тот зацепился задними колесами за край ковра. Лера стояла рядом в позе официантки вип-класса.
- И еще бутылочку открой, пожалуйста, - добавила она пожелание, когда стол наконец-таки поддался. – А я схожу за бокалами, - и удалилась, подчеркнуто (отметил Игорь) вильнув бедрами.
«Так начинается совместная жизнь, - уныло подумал Сотченский, слушая, как Лера звенит на кухне посудой. – Она себя чувствует здесь больше дома, чем я сам. Ох, не к добру всё это…»
Озираясь в поисках штопора, он подавил тяжелый вздох.
- …Милый, ты забудь о работе на время, - сказала Лера, когда вино было разлито по бокалам. – Ты совсем вымотался. Мы с тобой просто молодцы, - («Ну вот к чему это «Мы с тобой»»? – захотелось воскликнуть ему). – Давай ты отдохнешь, а завтра… - Лера не договорила, многозначительно глядя ему в глаза. – За нашу удачу, солнышко, - и сделала несколько маленьких глоточков. – Мне много нельзя, «улетаю» быстро.
- Ага, - отозвался Игорь и выпил бокал до дна. Тост Леры его не тронул – он пил за светлую память той, другой, что ушла в холод.
***
Анализировать подробности «романтического вечера» он начал значительно позже.
Проснулся от того, что в раздернутые шторы упали первые капли рассвета. Взглянул на часы: четыре с чем-то… минутную стрелку он не видел. Почему-то взгляд на ней не калибровался. Да и вообще все предметы в комнате размножались делением.
Во рту пересохло. Какое там «пересохло» - великая сушь, не меньше. К горлу подступала тошнота, а руки тряслись – этот букет ощущений обычно ассоциировался у Сотченского с тяжелым похмельем, но всё, что он вчера выпил – грамм двести белого полусладкого. Не упьешься. Рядом вздрогнула во сне Лерочка и пробормотала что-то.
Лерочка. А вот она вызывала ассоциации с долгим страстным сексом. Странно, но приятными эти ассоциации он бы не назвал. То ли из-за того, что ему не нравилось заниматься любовью в темноте, то ли он зачем-то осторожничал с партнершей. Зачем это? А, вот. «Милый, только постарайся не хватать меня за руки сильно, у меня кожа нежная, синяки останутся».
Он вскочил с кровати, и, зажав ладонью рот, кинулся в туалет. Успел секунда в секунду: «романтический ужин» хлынул в канализацию. Пищевод задергался от спазма. Потянул за рычаг слива и чуть не треснулся лбом об унитаз: голова закружилась. Кое-как доплелся до кухни и сел на табуретку.
Да с чего же ему так худо?!
Когда-то очень давно, в армии, в морской пехоте, «духа» Сотченского приучили думать вне зависимости от того, насколько он устал, подавлен морально, как сильно болит всё тело. «Находить себя». Вот и сейчас он нашел себя быстрее, чем боль внутри черепа переселилась в глазные яблоки. Его сожительница (а как еще назвать Лерочку? Сожительница) еще спала сладким сном, но спать ей оставалось недолго. Память без всяких понуканий воспроизвела разговор с тестем, разговор, которому на днях минуло пять лет.
«…им есть, что сказать, Михалыч. Зуб даю, что есть. Но они замыкаются. Через мои руки прошло человек триста, каждый из которых мог дать материал на миллион долларов. И я ни одного не смог толково разговорить. Не психолог я, Михалыч».
«А и не надо психологии, Игорюх. Ладно, только между нами… Достану тебе химию одну реактивную. Мешаешь с бухаловым, даешь выпить, и знай себе выспрашивай. Я так особо борзых на раз колол, только после блевали они долго. Но это уж издержки производства».
И потом, уже совсем недавно:
«Ампулы-то есть еще, Игорь? Что, извел уже всё? Ну, надо – еще надыбаю, не вопрос».
Ампулы.
Держась за стенку, Сотченский вошел в свою комнату и тупо замер перед секретером. Надо пересчитать ампулы. Их должно быть шесть. Он и не думал их прятать. По крайней мере, не от Лерочки – ей по штату не полагалось распознавать психотропные средства.
Ей, может, и не полагалось, да вот вместо шести ампул в секретере осталось пять. Содержимое шестой он, по ходу, принял вместе с белым полусладким. В довесок будьте любезны получить сушняк, рвоту, расфокусировку взгляда и общее недомогание, что впору свалиться на пол.
Приехали, блин. Экзотическая Лерочка, девушка из тропического рая, накачала его бутиратом по самый н****уйся.
Внезапно его охватил такой приступ гнева, что он едва не заорал.
Лера обманула его. Злоупотребила доверием. Он впустил ее в свой дом, отвел ей местечко в своей жизни, а она выставила ему условия. Если биография безупречная – так и быть, с тобой останусь, если нет – сделаю ручкой. Умишка, видать, не хватило, чтобы вытащить на свет божий то, что он предпочитал оставлять несказанным… иначе Лера бы здесь не ночевала. Удрала бы домой. Но попытка хорошая.
Сбившись на полумысли, Сотченский ринулся к спальне. Дернул на себя дверь – она громыхнула о пристенок, врезал кулаком по выключателю люстры. Лера проснулась от шума и света и тут же натянула одеяло до подбородка.
- Что такое, милый? – чуть охрипшим спросонья голосом спросила она.
***
Сжавшись в комочек, как испуганный зверек, Лера ждала удара. Наотмашь, по лицу. Но когда набралась храбрости и посмотрела на Игоря, поняла – она сама его ударила. Да так сильно, что сдачи не будет.
- Зачем тебе это? – язык у него заплетался. – Лера, черт возьми, ЗАЧЕМ?!
- Дорогой, ты про что?! – у Леры от страха расширились глаза – сейчас, без косметики, она из раскосой экзотик-герл превратилась в обычную русскую девчонку из пригорода.
- Я про наркотик правды, вот про что, дорогая!!! Ну чего же тебе неймется, Лера?! Я ведь принял тебя, какая ты есть! А ведь могло всё хорошо быть, Лера, ЗАЧЕМ?!
- Господи, Игорь, не кричи так на меня, пожалуйста… Ну прости, дорогой, прости меня. Я… я не из любопытства это, нет. Но ты иногда становишься такой… отстраненный… я не знаю, как правильнее… я начала за тебя бояться. Я видела, ты ничего не расскажешь мне, если я прямо спрошу, вот и… Игорь, какая же я дура. Мне вообще не следовало прикасаться к этим ампулам. Я хотела помочь, но не знала, КАК… Наверное, ты никогда меня не простишь, да? – горестно всхлипнула она.
Сотченский ничего не ответил, и Лера продолжала, чувствуя, что от ее оправданий ничего не становится лучше:
- Игорь, ты всё равно ничего не рассказал мне… Так, всякие мелочи. Милый, ну я же и так знала, что у тебя были другие женщины, еще до Алисы. Но, честное слово, это не повод, чтобы…
- Я тебе скажу, что это такое. Ида Святозарова напророчила мне, что сегодня я буду говорить правду.
- Ида?! Но, Игорь, разве она не умерла… в смысле, до твоего приезда в больницу?
- Я соврал. Надеялся, она достаточно мертвая… и наклонился над ней, на мобилу сфотографировать... а она меня прокляла… Лера, ну что же ты натворила?! Ладно! Хотела правды – слушай!
Никто не тянул его за язык – он просто скатывался под откос, а тормоза накрылись.
- Игорь, да нет же! – воскликнула Лера. – Нет, нет, я уже не хочу никакой правды! И ты не говори мне ничего, она… Ида не имела права тебя проклинать! Дорогой, давай сделаем так, чтобы у нее ничего не получилось! Мы ведь это можем, Игорь, ну давай, а?...
- Никаких «мы», - произнес Сотченский, закрывая лицо руками. Но тут же отнял их, устыдившись драматической позы. – А правда вот какая, Лерочка. Та женщина, до Алисы, она меня любила. Сильно-сильно. И верила мне. А я ее убил.
***
Они встали на краю пропасти, и наступила тишина.
Лера отчетливо видела, как губы его быстро-быстро движутся, но читать по губам она не умела – она же всего лишь журналистка с просроченным дипломом. Исповеди почему-то не было слышно, как если бы кто-то отключил звуковую дорожку фильма. Но сама история ворохом пестрых картинок разметалась по комнате и жила своей жизнью – жизнью, которой вскоре суждено было застыть в декабрьском морозе. История о безответной любви мужчины к женщине, и о том, как женщина полюбила, но опоздала со своей любовью, получив в ответ инквизиторскую пытку.
Пытку, красиво замаскированную под взаимность.
***
…Эмулированная королева сделала несколько неуверенных шагов, отдергивая носки легких офисных туфелек, чтобы не набрать в них снег. Как будто это могло ее спасти. Вокруг не было ничего, кроме снега. В легкие ворвался ледяной ветер, и королева пошатнулась. Она задыхалась от холода, но осталась королевой до последнего.
Королевы уходят с достоинством, не умоляя о пощаде, хотя человеческая жестокость и коварство даже королеву низводят до простой смертной. Но та, что, теряя сознание, стояла в легкой блузке на морозе, была не только королевой, а еще и ангелом. Можно переломать ангелу крылья и швырнуть их в снег, но не крылья дают ангелам силу подниматься в небо. Конечно, ей было страшно в первые секунды, но она унизилась до просьбы потому лишь, что пожалела своего палача. Он торжествовал победу, наблюдая за ангелом издали, но раскаленная печать уже нависла над его душой, готовясь впиться в нее адским жаром.
«Игорь, вернись, забери меня. Не оставляй. Тебе же это отзовётся, всю жизнь будет больно. Я очень прошу – вернись, пока я еще здесь».
Он не мог не слышать ее мысли. Она сама подарила ему это право, открыв все окна в свой мир, и там всегда было для него светло. Но чей-то демон-подручный направлял его месть, а демоны не ведают боли.
И ответ его был безжалостным, как и этот мороз.
…
- ...о да, да, я постарался на славу – все киношные психопаты локти грызли от зависти. Ей повсюду чудился этот самый ОН, который всё о ней знает, каждый ее шаг. У нее настолько крыша съехала, что она не давала себе труда вдуматься: единственный, кому может быть известно о ней всё, вплоть до цвета нижнего белья – тот, кто постоянно рядом. Я. Но она ни разу меня не заподозрила. А я слал ей гадкие стишки эсэмэсками… Она читала их и плакала от страха. Жила постоянным ожиданием казни, и при этом думала, что только я могу ее спасти.
(- Игорь, он ведь играет со мной, да? Как кошка с мышкой! Скажи мне, это ведь так, да?! Он со мной играет?
«А как же, дорогая. Я играю с тобой. Еще не наигрался, но уже скоро… По-твоему, только ты умеешь играть?».
- Да, наверняка, именно это он пытается делать. И сам в восторге от собственной крутизны. Но по-настоящему он ничего не может, только с мобилы тебя доставать…
- Игорь, по-моему, я очень сильно обидела его… этого человека. Но… каким образом?! И кто он?
- Ты попросту неспособна обидеть хоть кого-нибудь. Этот тип – дегенерат.
- Способна, Игорь, способна… Ведь я и тебя обидела. Ты ухаживал за мной, а я…
- Ухажер из меня тот еще получился, - (широкая улыбка). – Не удивительно, что ты меня отшила, и то – в мягкой форме, - (улыбка еще шире). – Я уж и думать об этом забыл. Но, послушай, если он чересчур разойдется, я на денёк-другой отвезу тебя…)
…на дачу. Там место малолюдное, а зимой и вовсе никого нет. Она сама почувствовала, что живой оттуда не вернется, когда мы ехали, она об этом только и говорила. А я гладил ее по руке и успокаивал: ну что ты, всё будет отлично, я со всем справлюсь. Оставил ее в доме одну, а сам уехал – прикинулся, что собираюсь всё уладить – и до вечера она сходила с ума от неизвестности. Наверное, проведи она там еще и ночь, утром на нее бы уже смирительную рубашку надели, но я не этого добивался. Я хотел, чтобы перед смертью она… чтобы в своём уме была. А, когда стемнело, я приехал и сказал, что надо срочно бежать. Печку заранее включил на полную мощность, в салоне стало жарко, она сняла шубку. Теперь нужно было только из машины ее выманить, странно, не помню, какой придумал предлог… и я дал по газам. У нее… у нее была аллергия на холод, зимой она всегда пользовалась ингаляторами. Но ингалятор остался в шубке, в кармане.
Ну, Лера, вот тебе правда обо мне. Довольна? Я смотрел, как она умирает, и упивался ее удушьем. Когда-то она оттолкнула меня, и я пообещал себе, что ей придется за это дорого заплатить. Я насвистывал что-то мажорное… Но потом она лежала там, в колее, а я стоял рядом, и глаза ее были открыты. Позвал ее, и она откликнулась сверху. Вот тогда я и превратился вновь в себя. Я больше не был дьяволом, явившимся покарать легкомысленную обольстительницу, играющую на чувствах мужчин. Я обманул, предал и убил женщину, которая любила меня и думала, что я сумею ее защитить.
С этим я и жил дальше. Ты в курсе теперь. Ну, что скажешь… дорогая?
Но Лера не могла выговорить ни слова. Она знала, что говорить надо СЕЙЧАС, но в голове у нее воцарилась сумятица, и слова рассыпались на слоги и буквы, ведь только что она видела, как улетает в небо ангел, которому нет больше места на земле, среди людей, ненавидящих ангелов за их любовь.
Игорь выпрямился и швырнул на кровать рядом с Лерой связку ключей от своей квартиры.
- Будешь уходить – запри за собой, - сказал он и вышел.
В прихожей негромко хлопнула дверь.
- Господи… - ошеломленно пробормотала Лера, и, откинув одеяло, вскочила с постели. В спешке подхватила с кресла брошенные туда юбку и кофточку с длинным свободным рукавом. Кое-как натянула одежду на себя и выбежала из комнаты.
|