Он ехал уже четвертый час. Просто бездумно давил на газ и даже не рулил, дороги все равно не было. Вокруг простиралась голая степь занесенная снегом. Метель, завывая, кидала в лобовое стекло крупные хлопья. Его жизнь потеряла всякий смысл. Что он будет делать теперь, когда его йух откушен, да и жена стала имбецилкой после удара сковородой. А ведь он сам виноват. Зачем было вы...бываться и подкидывать яичницу.
Двигатель вдруг начал сбоить и чихать,- похоже кончался бензин. И действительно, мотор чихнул еще раз и заглох окончательно; стрелка лежала на нуле.
Он вышел в воющую, беснующуюся мглу и пошел куда-то в степь. Внезапно из вертящегося снежного хоровода проступили очертания небольшого холма. Откуда посреди степи взялся холм спросил он себя, но ответом ему была тишина. Он решил подняться наверх и посмотреть в лицо вьюги. Сверху, конечно же, ничего не было видно, все закрывал несущийся по ветру поток искрящихся хлопьев. Тогда он пошел вдоль вершины и сам не заметил как его ноги скользнули по кирпичам, затянутым тонким прозрачным льдом. Он упал навзничь с размаху. Крепко приложился спиной и не зная, плакать или смеяться этой своей неудачливости, хотел встать, но не смог. Тело не слушалось. И так, плача и смеясь, он пролежал на вершине, неведомо откуда взявшейся посреди степи стены, еще сорок минут покуда не уснул.
К утру метель стихла, но ни его хладный труп, ни автомобиль с открытой дверцей уже не были видны под полуметровым слоем сверкающего под зимним солнцем снега. Степь лежала спокойная и безжизненная.
Показать все
теперь горжусь до понедельника 
