Два полковника поехали на охоту. Побродили по лесам, по болотам. Постреляли. Никого не подстрелили. Не особенно огорчились. После полудня устроили привал. Развели костер, вытащили припасенную снедь. Пару бутылочек коньячку, как водится. Выпили, закусили, поболтали.
Тут один из них отлучился в дальние камыши по нужде.
А у первого в голове созрел замечательный розыгрыш. Он схватил два патрона, выковырял из них дробь и зарядил этими – уже холостыми! – патронами свою двустволку.
Возвращается его товарищ. Еще выпили по чарочке.
И тут первый – вот тот, который шутник – начал потихонечку, этак в слово за слово, сваливать вину за неудачную охоту на своего товарища. Дескать, он все время первым стрелял, и мазал.
Тот, понятное дело, возражал.
В ходе спора они выпили уже почти две бутылки. Поскольку это все-таки не ссора была, а дружеская полемика.
Но тут первый говорит:
- Ты уж меня извини, но стрелять ты вообще не умеешь.
- Я?
- Ты, ты! Не обижайся… Ты с двадцати шагов в голую задницу не попадешь!
- Я? В голую задницу?
- Поспорим? Вот я сейчас отойду на двадцать шагов, и давай!
- На что спорим?
- На бутылку армянского пять звезд!
- По рукам!
- По рукам! – полковник-шутник взял свою двустволку, показал, что она заряжена, защелкнул и протянул полковнику-мазиле.
Отсчитал двадцать шагов, повернулся спиной и издевательски приспустил штаны.
Он представлял себе, как это будет смешно: грохнет выстрел или даже дуплет – холостой потому что! – а он обернется и скажет что-то вроде: "Эх, ты! Вильгельм Телль на полставки!"
Полковник-мазила был пьян вдребезги. Просто не держался на ногах. Но остатки соображения у него все-таки были. Он переломил ружье, уставился на патроны и сквозь коньячный туман с опаскою подумал: "а вдруг там крупная дробь, или, боже упаси, картечь?.. не, ребята, это не игрушки".
Достал патроны с самой тончайшей бекасиной дробью, нумер одиннадцать.
Перезарядил ружье.
И бабахнул. Из обоих стволов.
(c)
Показать все
